Это случилось со мной зимой 1991 года. В моей мастерской было уже немало написанных мною работ. Жил и писал я тогда свои картины в небольшом подмосковном городке, а по выходным ездил в Москву на Измайловский вернисаж. Время было интересное, время было переходное, народ ходил смотреть на картины разный. Иногда кому-то из художников удавалось находить почитателя, который вознаграждал творца гонораром.
Есть такая фраза: «Художник не продает свои работы, а уступает за определенный творческий гонорар ,который устраивает его в данный момент». Коль художник на вернисаже в те года уступал свою работу за определенный творческий гонорар (а иногда он был в валюте), то в сравнение с рабочими на заводе, это были бешеные деньги.
Так вот, подходит ко моим полотнам некий господин. Стоит этот товарищ и восторгается моими полотнами, спрашивая при этом, есть ли еще. Я отвечаю, что есть, но за ними в Подмосковье ехать надо. Просит подвезти, говорит, что готов купить все сразу (очень редкий случай для нашего брата-художника). Мчусь на электричке домой, снимаю холсты с подрамников (он сказал, что все заграницу повезет), получается большой рулон за несколько лет работы. Встречаемся (откровенно, я до последнего момента не верил в свою удачу), он просмотрел мои холсты, ему все понравилось, практически не торгуясь на калькуляторе подсчитали сумму, и сумма оказалась большая! Я аж сам не поверил (называть сумму не буду, дабы не вызывать к себе чувство зависти, ну я ж не виноват, что ему мои картины понравились).
Пачка получилась очень внушительной, я таких денег в руках еще ни разу не держал.
Еду я вечером из Москвы на электричке, прижимаю пачку размером с буханку хлеба и не верю, что все это происходит со мной. Некое душевное волнение, знаете ли. Люди месяц работаю за 120 рублей, а у меня пачка из одних пятидесяти и сторублевок. За окном январь 1991 года.
Приезжаю домой, кладу эту пачку на телевизор, начинаю размышлять о превратностях судьбы. Думаю, что сначала гульнуть надо как следует. Плевать, что январь — но костюм с отливом и в Ялту — это точно. А затем писать, писать, писать и не думать ни о чем. Я на диване в сладких грезах, которые легко могу реализовать, благодаря той пачке, что лежит на работающем телевизоре. На часах 20:00, по телевизору начинается программа новостей. Симпатичная тетенька-диктор с очень серьезным лицом вдруг говорит таким торжественным голосом:
«Министерство финансов в целях борьбы с нетрудовыми доходами объявляет, что с 00.00 в стране изымаются из оборота сто- и пятидесятирублевые купюры».
???
Что это, подумал я, звуковая галлюцинация? Быть такого не может. И опять повторяют тот же текст.
Это была павловская реформа, то есть просто так одним разом взяли и всех ограбили. Я в шоке. Я понимаю, что эта огромная пачка денег через 4 часа превратится в бумагу.
— А-а-а… — застонало что-то у меня внутри. Через 4 часа с боем курантов я буду как Золушка у разбитой тыквы с крысами. Четыре часа это еще деньги, а потом все. И об этом никто не знал, и еще мало кто знает, кроме тех, кто сейчас у телевизора сидит (про мобильные телефоны и интернет еще никто и не слышал). Я быстро оделся, надо было хоть что-то купить. А где? Что? Я в 130 км от Москвы, все магазины у нас работают до 20.00. Стоп, есть один, хозяйственный у вокзала, он до 21.00. Бежать туда? Эту новость может быть там еще не знают. Я себе живо представил, как врываюсь в магазин перед закрытием, швыряю эту пачку на кассу и кричу: «Магазин мой, заверните!»
А дальше? Что мне делать с таким количеством ведер, лопат, граблей, вил и корыт, которые и так в магазине не часто покупают? Можно по деревням скупать самогон, но на утро меня же искать будут. Время идет, промедление смерти подобно. Где-то я эту фразу уже слышал. А, Ленин в семнадцатом говорил. Да-а, много он чего тогда говорил. «Грабь награбленное, экспроприация экспроприаторов» — вертится в моем воспаленном мозгу — «Почта, телефон ,телеграф…»
— Телеграф?!
— ТЕЛЕГРАФ!
Он же круглосуточно! Им-то никаких распоряжений не давали, телевизор там не стоит. Если б они эту новость раньше знали, то информация бы враз просочилась.
На часах 20.15, бегу до телеграфа. Только бы не закрыли на технический перерыв или тараканов не взялись морить после восьми вечера. Добежал, отдышался. Вхожу вяло, как будто мне телеграмму дать. В здании никого, телеграфистка за окном вяжет на спицах.
— Можно денежный перевод отправить? — спрашиваю я.
— Да, пожалуйста, заполняйте квитанцию.
Деньги она у меня приняла с дрожью в руках и испуганным взглядом.
Заполнив квитанцию, я отправил всю эту пачку на свой адрес. А получал уже потом, частями, мелкими купюрами. Но все же получал. А кто-то тогда лишился всего. Даже те, у кого доходы были очень трудовые, практически сбережения всей их жизни.
- Одноклассники
- Google+
- Вконтакте
